Настоящий материал (информация) произведён, распространён или направлен иностранным агентом Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики» либо касается деятельности иностранного агента Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики»
Основной лейтмотив нашей жалобы – конституционные гарантии свободной научной деятельности (часть 1 статьи 44 Конституции). Однако источник административного произвола, который позволил включать в реестр иноагентов любые научные организации – законодательная дефиниция и формы «политической деятельности». Впервые это понятие появляется в Законе о некоммерческих организациях, а затем без изменений «мигрирует» в Закон об иностранном влиянии – «централизованный закон» об иноагентах.
Конституционный дефект этого понятия заключается в том, что оно на 99% пересекается с деятельностью в области науки: такие научные дисциплины, включающие изучение и преподавание госстоительства, основ конституционного строя, разделения властей, федерализма, судебной власти, законотворчества - всё это входит в предмет конституционного права как науки, а также изучаются рядом других социально-гуманитарных наук. Аналогичная проблема с формами «политической деятельности», к которым законодатель отнёс публичные обсуждения, дебаты и круглые столы, без которых объективно невозможна научная дискуссия и наука в целом, так как это элементы апробации результатов научных исследований (без этого не защитится ни одна учёная степень в России).
Как результат, Министерством юстиции в реестр иноагентов включаются любые научные некоммерческие независимые (то есть, не государственные) организации, даже не подозревая, что их научные исследования стали проявлением политической деятельностью. Яркий пример – дело Института, в котором «политической деятельностью» Минюст посчитал даже подачу научно-экспертных заключений amicus curiae в Конституционный Суд. В своём решении Конституционный Суд никак не отреагировал на эту проблему. Напомним, что Суд не раз обращался к Институт с просьбой предоставить ему заключения на ту ли иную тему, очевидно высоко оценивая качество работы организации.
В этой части нашей жалобы мы подробно разбираем, что не так с дефиницией «политическая деятельность» с точки зрения конституционного права и стандартов правового закона, почему ни о каком иностранном влиянии не может быть и речи, смотрим на зарубежный опыт и говорим о сложности разделения «науки» и «политики».
Законодательное понятие (дефиниция) и формы политической деятельности содержат признаки правовой неопределённости, не позволяя чётко разграничить научную и политическую деятельность
Конституционный дефект этого понятия заключается в том, что оно на 99% пересекается с деятельностью в области науки: такие научные дисциплины, включающие изучение и преподавание госстоительства, основ конституционного строя, разделения властей, федерализма, судебной власти, законотворчества - всё это входит в предмет конституционного права как науки, а также изучаются рядом других социально-гуманитарных наук. Аналогичная проблема с формами «политической деятельности», к которым законодатель отнёс публичные обсуждения, дебаты и круглые столы, без которых объективно невозможна научная дискуссия и наука в целом, так как это элементы апробации результатов научных исследований (без этого не защитится ни одна учёная степень в России).
Как результат, Министерством юстиции в реестр иноагентов включаются любые научные некоммерческие независимые (то есть, не государственные) организации, даже не подозревая, что их научные исследования стали проявлением политической деятельностью. Яркий пример – дело Института, в котором «политической деятельностью» Минюст посчитал даже подачу научно-экспертных заключений amicus curiae в Конституционный Суд. В своём решении Конституционный Суд никак не отреагировал на эту проблему. Напомним, что Суд не раз обращался к Институт с просьбой предоставить ему заключения на ту ли иную тему, очевидно высоко оценивая качество работы организации.
В этой части нашей жалобы мы подробно разбираем, что не так с дефиницией «политическая деятельность» с точки зрения конституционного права и стандартов правового закона, почему ни о каком иностранном влиянии не может быть и речи, смотрим на зарубежный опыт и говорим о сложности разделения «науки» и «политики».
Законодательное понятие (дефиниция) и формы политической деятельности содержат признаки правовой неопределённости, не позволяя чётко разграничить научную и политическую деятельность
Закон о некоммерческих организациях (пункт 6 статьи 2) позволял признать некоммерческую организацию иноагентом при следующих условиях: первое – получение иностранной помощи (денежных средств, имущества), второе – участие в политической деятельности на территории России в интересах иностранных источников. Абзац 2 пункта 6 статьи 2 данного закона содержал перечень сфер, которые составляют определение политической деятельности. Идентичная дефиниция была впоследствии перенесена в статью 4 (пункта 2) закона об иностранном влиянии.
Определение «политической деятельности» в законе даётся лишь через перечень сфер, которые законодатель относит к политическим, не показывая ни их цели, ни содержание, ни возможные формы. Сами по себе такие сферы как государственное строительство, защита основ конституционного строя или федеративное устройство могут быть сферой или областью деятельности, разной по содержанию, не только политической. Обозначенные в законе как самостоятельные сферы деятельности также требуют раскрытия на понятийном уровне: складывается ситуация, при которой определить «политическую деятельность» можно только через другие сущности, характеристики которых также не фиксируются законодательно и могут, в зависимости от разных научных и практических целей, получать не одинаковую и противоречивую интерпретацию.
Следовательно, в отсутствие чёткого определения каждый участник правоотношений вкладывает собственный смысл в закреплённые законом в качестве сфер политической деятельности такие предметные комплексы, как «госстроительство», «защита основ конституционного строя» «федеративное устройство», «законодательное регулирование прав и свобод», которые могут анализироваться с разных позиций, в том числе исходя из узкого или широкого подхода. От целей и выбранного подхода зависит (и будет зависеть) содержательная их интерпретация, а также возможная оценка деятельности как политической. Закон же не устанавливает, как отличить «политическую деятельность» в области «государственного строительства» от неполитической. Если такое разграничение невозможно, следовательно, любая деятельность в сфере госстроительства может быть признана политической, в том числе это может распространяться и на деятельность госслужащих или лиц, замещающих государственные должности, адвокатских объединений, студенческих сообществ, научных организаций, общественных объединений граждан.
Понятие «политической деятельности» с объективно присущей ему многозначностью в целях нормативного использования является дефектным и двусмысленным. Двусмысленность содержания правовой нормы допускает возможность неограниченного правоприменительного усмотрения, с неизбежностью ведет к произволу и нарушению принципа верховенства права, злоупотреблению исполнительной властью, а, значит, к нарушению конституционных прав[1]. Двусмысленность понятия позволяет должностным лицам государственных органов исполнительной и судебной власти произвольно определять «политическую деятельность», по своему усмотрению выбирать подходы к её определению, руководствуясь собственными субъективными оценками, социальным опытом и даже личным отношением.
В совокупности это расширяет характеристики непредсказуемости условий и последствий применения данной нормы. Двусмысленность и противоречивость применения данного понятия подтверждается сложившейся правоприменительной практикой, которая отступает от презумпции in dubio pro libertate – сомнения толкуются в пользу свобод: любые сомнения в политическом характере деятельности в правоприменении не должны толковаться в ущерб научным организациям.
Несмотря на то, что в соответствии с законом деятельность в области науки исключается из политической деятельности, разграничить политическую и научную деятельность в области права на основании законодательной дефиниции невозможно: названные в качестве сфер «политической деятельности» «госстроительство», «основы конституционного строя», «федерализм», «развитие политической системы», «деятельность госорганов и муниципальных органов», «регулирование прав и свобод» одновременно входят и в предмет конституционного права, а также ряда других наук.
Например, госстроительство, конституционный строй, политическая система, федерализм, органы государственной власти субъектов Российской Федерации, местное самоуправление изучаются политологией, социологией и философией, а также могут быть объектом истории, культурологии или географии. Как и в области права, исследования социально-гуманитарных наук проводятся для достижения какого-либо научного результата, в том числе научно-практического, например, обосновать рекомендации по улучшению государственного и муниципального управления. Иными словами, любая деятельность в рамках этих наук может определяться как политическая.
Предмет конституционного права a priori связан с политикой и затрагивает политические отношения. Во-первых, номенклатура научных специальностей относит указанные вопросы (сферы) к публично-правовым наукам и, в частности, конституционному праву[2].
Во-вторых, это следует из сложившегося доктринального подхода к предмету конституционного права. Например, С.А. Авакьян к предмету конституционного права относит наиболее фундаментальные общественные отношения: «основы конституционного (общественного) строя Российского государства, сущность и формы власти народа; основы правового положения личности; государственное устройство России; система, порядок формирования, принципы организации и механизм деятельности органов государственной власти и местного самоуправления», одновременно указывая, что «общественные отношения, составляющие предмет конституционного права, можно назвать политическими отношениями», а «общественные отношения, возникающие в связи с управлением государственными и общественными делами, и есть политические отношения»[3]. По его мнению, роль конституционного права – создать основы для всех политических отношений в обществе[4]. Идентичную точку зрения высказывает О.Н. Кутафин: «конституционное право регулирует политические отношения, связанные с государственным устройством России»[5]. М.В. Баглай писал, что «конституционное право теснее всех других отраслей связано с политикой и политической системой»[6], а А.Н. Кокотов также указывает, что «предметом конституционного права <...> выступает не государство, а политическая система, включающая в качестве своего ядра государство в той части, в какой оно воплощает высшую власть»[7].
Право не просто влияет на политику, а является одним из составляющих любой политики, право изучает политику. Законодательная дефиниция не позволяет провести разграничение между политикой и наукой, соответственно, между политикой и правом. Разграничение не может осуществить и правоприменительная практика. В силу природы используемых понятий и невозможности для правоприменителя разграничить политическую деятельность от научной, риски приобретения статуса иноагентов оказываются реальными для любых научных организаций, занимающихся исследованиями в области права, в особенности конституционного, а также ряда других социально-гуманитарных наук.
Аналогичными по целям и методам научными исследованиями в области права занимаются и другие научные организации, деятельность которых не признаётся политической и которые не включаются Минюстом в реестр иноагентов.
Например, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации (далее – ИЗиСП) осуществляет научную деятельность, направленную на выработку предложений по совершенствованию законодательства[8]. Выпускаемый ИЗиСП Журнал российского права «открыт для опубликования статей, содержащих: <…> критические обзоры и синтез предложений относительно развития правового регулирования; <…> актуальные предложения по совершенствованию законодательства»[9]. Аналогичная информация опубликована в отношении Журнала зарубежного законодательства и сравнительного правоведения: «Предпочтение отдаётся статьям, объединяющим теорию и практику, содержащим аналитические материалы, конструктивные предложения относительно наиболее эффективных способов и методов правового регулирования»[10]. Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (далее – НИУ «ВШЭ») специализируется на проведении научных исследований, разработке и внедрении прикладных решений в области государственного и муниципального управления в Российской Федерации[11]. При этом занимающиеся такими исследованиями научные коллективы функционируют как структурное подразделение некоммерческой организации, созданной для осуществления образовательных, научных, социальных и культурных функций[12]. Аналогичная деятельность по выработке практических рекомендаций и предложений свойственна Институту государства и права Российской академии наук (далее – ИГП РАН)[13]. Очевидно, что выработка конкретных предложений, в том числе критического характера, также выступает фактором влияния на формирование общественно-политических взглядов и убеждений.
Используемое законодателем понятие (дефиниция) политической деятельности не соответствует общепринятому и классическому научному определению политики и политической деятельности. Макс Вебер определял политику как стремление к участию во власти и оказанию влияния на распределение власти[14], а Леон Дюги – как искусство управления, а также достижения и удержания власти[15]. В современной российской политологии используется аналогичный подход: в самом широком смысле политика определяется как воздействие различных участников политических отношений на политическую власть и процесс принятия решений[16], а в узком смысле – как деятельность и отношения государственных органов, политических партий, общественных движений, организаций, лидеров и индивидов по поводу завоевания, удержания и использования политической власти для управления обществом[17].
Следовательно, политическая деятельность – это деятельность, направленная на достижение, захват, завоевание и удержание власти. В политологии захват или удержание власти не является самоцелью для политических акторов. Наоборот, захват или удержание власти осуществляется для того, чтобы политические акторы впоследствии сами осуществляли политическую власть или участвовали в ней. Очевидно, что публикация научных исследований или подготовка заключений для Конституционного Суда не может являться деятельностью, которая направлена на захват или удержание власти и тем более на осуществление политической власти.
В соответствии со статьёй 11 (части 1 и 2) Конституции государственную власть осуществляют Президент, Федеральное Собрание, Правительство, суды, а в субъектах Российской Федерации – образуемые ими органы государственной власти. Указанные институты участвуют в разработке, принятии и реализации политико-правовых решений. Чтобы воздействовать на политику, необходимо воздействовать на органы, осуществляющие государственную власть или органы, задействованные в реализации государственной политики, например, министерства и другие ведомства. Сама по себе научная некоммерческая организация, как и результаты её деятельности, не влияет на политические процессы или на принятие политических решений: организация не участвует в выборах, не выдвигает кандидатов на них, не финансирует любую политическую деятельность, политическую рекламу или агитацию, не назначает министров или госслужащих, не участвует в отборе таких кандидатов на должности, а также не принимает и не участвует в принятии иных политических решений. Иными словами, некоммерческие организации, занятые деятельностью в области науки, не являются субъектом принятия политических решений.
Зарубежный опыт регулирования статуса иноагентов в Австралии, США и, ранее, Венгрии, также исходит из того, что требования к прозрачности иностранного финансирования должны применяться только к тем лицам и организациям, которые непосредственно связаны с публичной политической властью. Понятие политической деятельности используется в узком смысле и касается непосредственно выборов и финансирования избирательных кампаний, деятельности выборных должностных лиц – депутатов, деятельности политических партий, а также лоббизма. Иными словами, такое регулирование охватывает только ограниченный перечень сфер, которые тесно связаны с центрами принятия политических решений, в большей степени – с парламентом. В указанных странах организация не может быть включена в реестр иноагентов, если её деятельность касается юридического консультирования и представительства (Австралия), прав человека (США) и защиты прав меньшинств (Венгрия).
Разграничение политической деятельности и деятельности в области науки могло бы осуществляться с помощью следующих шагов: первый – более узкая дефиниция политической деятельности, к которой следует отнести устойчивое понимание «политики» в политологии, в том числе российской, второй – уточнение круга субъектов (политических акторов), которые задействованы в политической деятельности и в котором объективно не могут относиться занятые в научной деятельности организации.
Таким образом, действующая дефиниция политической деятельности не позволяет эффективно разграничить научную и политическую деятельность, в результате чего научные организации могут произвольно включаться Минюстом в реестр иноагентов. Складывается ситуация, при которой постановление Конституционного Суда от 8 апреля 2014 года № 10-П в части нераспространения политической деятельности на науку невозможно исполнить по причине правовой неопределённости и дефектности самой дефиниции политической деятельности.
Установленные законом формы политической деятельности полностью совпадают с формами научной деятельности, что делает разграничение в настоящее время невозможным/
Законы о некоммерческих организациях и об иностранном влиянии устанавливают перечень форм политической деятельности. К таким формам относятся: участие в проведении публичных мероприятий, проведение публичных дебатов, дискуссий и выступлений; деятельность в области выборов и избирательного процесса; публичные обращения к органам публичной власти, их должностные лица, в том числе такие действия, которые оказывают влияние на принятие ими решений; распространение мнений о решениях и политике органов публичной власти; формирование общественно-политических взглядов, в том числе путём проведения различных социологических исследований.
Научная деятельность многообразна и может осуществляться в аналогичных формах:
во-первых, в форме публичных дебатов и дискуссий, поскольку любая деятельность в области науки предполагает наличие свободной дискуссии и дебатов, без которых было бы невозможно развитие научного знания, поскольку дискуссия и дебаты – это неотъемлемая часть обсуждения результатов исследований, а также средство коммуникации как для научного сообщества, так и для широкой общественности;
во-вторых, в форме обращений к органам публичной власти и их должностным лицам. Право на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления относится к основным конституционным правам (статья 33). Если законодатель относит обращения в органы публичной власти к формам политической деятельности, то таковой автоматически признаются все действия граждан и организаций, реализующих конституционное право на обращение, то есть реализация этого права автоматически создаёт для любой организации риск приобретения статуса иноагента.
Неотъемлемая часть работы научных организаций – обращения в органы публичной власти. Получила распространение практика представления государственным органам такими организациями научных заключений и рекомендаций. Это неотъемлемая часть права таких организаций на свободу научного творчества (статья 44, часть 1, Конституции), а также права на обращение в органы публичной власти (статья 33 Конституции). Отнесение обращений в органы публичной власти к формам политической деятельности, которая в связке с любой недифференцированной иностранной помощью, то есть независимо от размера полученной суммы (по закону об иностранном влиянии даже не требуется финансирование):
(1) фактически затрудняет экспертно-научную деятельность в области как конституционного права, так и всех гуманитарных наук,
(2) делает невозможным без риска быть признанным иноагентом написание инициативных научных заключений и рекомендаций,
(3) лишает публичную власть возможности пользоваться результатами инициативных заключений и рекомендаций, а также доступа в связи с регулирующим воздействием к обратной связи и получению альтернативной и независимой оценки.
В-третьих, в форме «иных действий», которые оказывают влияние на деятельность органов публичной власти и направлены на принятие, изменение, отмену законов или иных нормативных актов. Перечень таких действий остаётся открытым. Из этого следует, что «иным» можно считать любое действие некоммерческой организации, которое правоприменитель будет рассматривать как рассчитанное на то, чтобы влиять на принятие, изменение или отмену нормативных актов, например, публикации статей, аналитических докладов и иных научных материалов, связанных с нормативным регулированием любой сферы общественной жизни. Научная деятельность в области права неразрывно связана с нормативными актами, как минимум потому, что Конституция, законы, подзаконные акты и судебные решения являются предметом изучения юридических наук.
Проблема заключается также в формулировке «оказание влияния на деятельность органов публичной власти». Действием, которое «оказывает влияние» на публичную власть, может быть любое действие научной организации: начиная от статей в научных журналах и заканчивая написанием заключений amicus curiae. Сам по себе факт научной деятельности, особенно в публичном праве, уже свидетельствует о том, что её результаты будут влиять на политику и публичную власть. Конституционное право само по себе направлено на изучение публичной власти и оказание влияния на публичную власть, в чём и заключается прикладная значимость этой науки.
В-четвёртых, в форме распространения мнения о принимаемых решениях и проводимой политике. Научные дебаты, дискуссии, доклады и другие разновидности научной деятельности также связаны с распространением мнений учёных о тех решениях, которые принимаются органами публичной власти. Как и нормативные акты, решения органов публичной власти выступают частью объекта изучения для конституционного права, а политика таких органов – ещё и объектом других социально-гуманитарных наук. Распространение мнений о принимаемых решениях и проводимой политике государства, например, в форме информации о принятом решении с соответствующей экспертно-научной оценкой, является неотъемлемой частью конституционных гарантий, в частности:
(1) свободы слова и распространения убеждений, а также свободы действовать в соответствии с ними (статья 28 Конституции),
(2) свободы мысли и слова, права свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (статья 29, части 1 и 4, Конституции),
(3) свободы научного творчества (статья 44, часть 1, Конституции).
В-пятых, формирование общественно-политических взглядов и убеждений. Результаты научной деятельности неизбежно влияют на общественные, политические и иные взгляды и убеждения. Любая наука неизбежно оказывает влияние на формирование взглядов и убеждений, а конституционное право, как область, наиболее приближённая к политическим отношениям, в принципе не может не влиять на формирование взглядов и убеждений.
Таким образом, любые формы деятельности научной организации, как и результаты её исследований, могут признаваться формами политической деятельности и влекут все риски включения организации в реестр иноагентов.
Все социально-гуманитарные науки по своей природе связаны с изучением публичной власти и оказанием на неё влияния посредством научных достижений и открытий. Возможность признать такую организацию иноагентом на основании форм деятельности фактически означает ограничение развития и самих социально-гуманитарных наук, а также профессиональной деятельности организаций и граждан, которые ими занимаются.
В частности, в деле Института, помимо прочего, политической признавалась следующая деятельность:
1) подача заключений amicus curiae в Конституционный Суд (с 2013 года на день включения в реестр иноагентов Институтом было подано 16 таких Заключений, выводы которых также отражались в решениях Конституционного Суда);
2) подготовка модельного текста законопроекта во исполнение постановления Конституционного Суда от 10 декабря 2019 года № 39-П по делу, стратегическим литигированием которого занимался Институт;
3) проведение публичных обсуждений и дискуссий по конституционно-правовым вопросам и проблемам, например, онлайн-семинар «Читаем «Конституцию Свободы»;
4) публикация правовых исследований, в том числе публичных аналитических докладов о состоянии адвокатуры («Тернистый путь российской адвокатуры»), переходном правосудии и т. д.;
5) публикация в СМИ и на других интернет-платформах мнений экспертов и других юристов, сотрудничающих с Институтом;
6) направление официального обращения Уполномоченному Российской Федерации при ЕСПЧ с экспертной оценкой проблемы исполнения постановления ЕСПЧ.
Дефиниция и формы политической деятельности позволяют рассматривать экспертную деятельность Института, направленную на совершенствование системы правового регулирования и действующего законодательства, выработку и представление предложений по такому совершенствованию, в качестве разновидности политической деятельности. Как следует из Единого государственного реестра юридических лиц (далее – ЕГРЮЛ), научные исследования и разработки в области общественных и гуманитарных наук являются основным видом деятельности организации. Характер этой деятельности соответствует законодательному определению научной деятельности: согласно статье 2 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» прикладные научные исследования направлены на применение новых знаний для достижения практических целей и решения конкретных задач.
Подчеркнём: даже в Акте проверки Минюста содержится информация о том, что ряд проектов, признанных политической деятельностью, являются именно научными исследованиями[18]. Научными исследованиями такие проекты признавались и в ходе осуществляемых ранее проверок.
Также к формам политической деятельности Института были отнесены консультации и помощь гражданам при обращении (написание жалоб и заключений) в Конституционный Суд. Признание такой помощи одной из форм политической деятельности фактически означает, что к политической сфере относится и право на получение квалифицированной юридической помощи (статья 48, часть 1, Конституции), поскольку такое право невозможно реализовать без субъекта, оказывающего такую помощь, тем более специализирующегося на обращениях в Конституционный Суд. Отметим, что регулирование деятельности иноагентов в зарубежных странах не затрагивает правозащитную и юридическую деятельность: как мы указывали ранее, в Австралии не может быть признано иноагентом лицо, которое занимается юридическими консультациями и судебным представительством, а в США – любая общественная организация в области защиты прав человека и развития гражданского общества.
* * *
Неопределённость законодательной дефиниции «политической деятельности» и её форм, препятствующая выяснению их подлинного смысла и при этом влекущая применение штрафных санкций, позволяет говорить о несоответствии оспариваемого регулирования стандартам правового закона: критериям правовой определённости, ясности, недвусмысленности правовой нормы, предсказуемости её последствий. Несоответствие стандартам правового закона влечёт возможность произвольного понимания и неоднозначного применения норм закона, создаёт угрозу неограниченного (широкого) усмотрения, то есть. ведёт к произволу, а значит – к нарушению Конституции[19]. Конституционный Суд указывал, что одного лишь нарушения требования определённости правовой нормы, порождающего возможность её произвольного толкования правоприменителем, достаточно для её признания не соответствующей Конституции[20].
[1] постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 6 апреля 2004 года № 7-П, от 21 января 2010 года № 1-П.
[2] Паспорт специальности 5.1.2. «Публично-правовые (государственно-правовые) науки». Направления включают исследования в области, в частности, «Правовая природа непосредственной и представительной демократии, правовые механизмы реализации политических режимов.», «Глава государства, парламент, правительство и суды в системе разделения властей», «Территориальная организация публичной власти», Публично-правовой механизм обеспечения безопасности личности, общества и государства. и т. д.
[3] Авакьян С.А. Конституционное право России: учебный курс: учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности "Юриспруденция": [в 2 томах] / С. А. Авакьян. – 2-е изд., перераб. и доп. – Москва: Юристъ, 2007. – 719 с.
[4] Там же.
[5] Кутафин О.Е. Предмет конституционного права / О. Е. Кутафин. – Москва: Юристъ, 2001. – 443 с.
[6] Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации: учебник / М. В. Баглай. — 14-е изд., изм. и доп. — Москва: Норма: ИНФРА-М, 2023. — 704 с.
[7] Кокотов А.Н. О предмете конституционно-правового регулирования // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 10. С. 36–43, с. 40.
[8] Постановление Правительства РФ от 29 декабря 2006 г. № 836 "Вопросы федерального государственного научно-исследовательского учреждения "Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации".// Собрание законодательства РФ, 01.01. 2007 г. № 1 (часть II) ст. 287.
[9] Требования к статьям, публикуемым в журнале российского права URL: https://izak.ru/edition/zhurnal-rossiyskogo-prava/svedeniya-dlya-avtorov.php
[10] Требования к статьям, публикуемым в журнале зарубежного законодательства и сравнительного правоведения URL: https://jzsp.ru/publication
[11] Положение об Институте государственного и муниципального управления URL: https://ipag.hse.ru/about
[12] Пункт 1 Устава Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» URL: https://www.hse.ru/docs/175456374.html
[13] Приказ Министерства науки и высшего образования Российской Федерации от 6 июля 2018 г. № 193 " Об утверждении устава Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института государства и права Российской академии наук". Текст официально опубликован не был. URL: http://igpran.ru/about/dokumenty/?ysclid=ljh0q8g5bg216169437
[14] Вебер Макс. Политика как призвание и профессия / М. Вебер — «РИПОЛ Классик», 1919 — (Librarium).
[15] Леон Дюги. Конституционное право. Общая теория государства: монография / Леон Дюги. — М.: ИНФРА-М, 2018. – 427 с.
[16] Политология : учебник / отв. ред. В. Д. Перевалов. — П50 2-е изд., перераб. и доп. — Москва : Норма : ИНФРА-М, 2023. — 512 с.
[17] Политология: учебник /общ. ред. В.И. Жуков. - 1-е изд. - Москва: РГСУ, 2015. — 826 с.
[18] Некоторые исследования касались не только Российской Федерации, но таких регионов как Южный Кавказ, Центральная и Восточная Европа, а также носили междисциплинарный характер. Этого факта достаточно, чтобы продемонстрировать то, что научные исследования не преследовали цель иностранного влияния на Российскую Федерацию, к тому же исследования носили преимущественно сравнительно-правовой и междисциплинарный характер.
[19] Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 25 апреля 1995 года № 3-П от 15 июля 1999 года № 11-П, от 11 ноября 2003 года № 16-П.
[20] постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 24 ноября 2022 года № 51-П, от 20 декабря 2011 года № 29-П, от 2 июня 2015 года № 12-П, от 16 ноября 2018 года № 43-П, от 23 января 2020 года № 4-П, от 18 октября 2022 года № 44-П и др.
Определение «политической деятельности» в законе даётся лишь через перечень сфер, которые законодатель относит к политическим, не показывая ни их цели, ни содержание, ни возможные формы. Сами по себе такие сферы как государственное строительство, защита основ конституционного строя или федеративное устройство могут быть сферой или областью деятельности, разной по содержанию, не только политической. Обозначенные в законе как самостоятельные сферы деятельности также требуют раскрытия на понятийном уровне: складывается ситуация, при которой определить «политическую деятельность» можно только через другие сущности, характеристики которых также не фиксируются законодательно и могут, в зависимости от разных научных и практических целей, получать не одинаковую и противоречивую интерпретацию.
Следовательно, в отсутствие чёткого определения каждый участник правоотношений вкладывает собственный смысл в закреплённые законом в качестве сфер политической деятельности такие предметные комплексы, как «госстроительство», «защита основ конституционного строя» «федеративное устройство», «законодательное регулирование прав и свобод», которые могут анализироваться с разных позиций, в том числе исходя из узкого или широкого подхода. От целей и выбранного подхода зависит (и будет зависеть) содержательная их интерпретация, а также возможная оценка деятельности как политической. Закон же не устанавливает, как отличить «политическую деятельность» в области «государственного строительства» от неполитической. Если такое разграничение невозможно, следовательно, любая деятельность в сфере госстроительства может быть признана политической, в том числе это может распространяться и на деятельность госслужащих или лиц, замещающих государственные должности, адвокатских объединений, студенческих сообществ, научных организаций, общественных объединений граждан.
Понятие «политической деятельности» с объективно присущей ему многозначностью в целях нормативного использования является дефектным и двусмысленным. Двусмысленность содержания правовой нормы допускает возможность неограниченного правоприменительного усмотрения, с неизбежностью ведет к произволу и нарушению принципа верховенства права, злоупотреблению исполнительной властью, а, значит, к нарушению конституционных прав[1]. Двусмысленность понятия позволяет должностным лицам государственных органов исполнительной и судебной власти произвольно определять «политическую деятельность», по своему усмотрению выбирать подходы к её определению, руководствуясь собственными субъективными оценками, социальным опытом и даже личным отношением.
В совокупности это расширяет характеристики непредсказуемости условий и последствий применения данной нормы. Двусмысленность и противоречивость применения данного понятия подтверждается сложившейся правоприменительной практикой, которая отступает от презумпции in dubio pro libertate – сомнения толкуются в пользу свобод: любые сомнения в политическом характере деятельности в правоприменении не должны толковаться в ущерб научным организациям.
Несмотря на то, что в соответствии с законом деятельность в области науки исключается из политической деятельности, разграничить политическую и научную деятельность в области права на основании законодательной дефиниции невозможно: названные в качестве сфер «политической деятельности» «госстроительство», «основы конституционного строя», «федерализм», «развитие политической системы», «деятельность госорганов и муниципальных органов», «регулирование прав и свобод» одновременно входят и в предмет конституционного права, а также ряда других наук.
Например, госстроительство, конституционный строй, политическая система, федерализм, органы государственной власти субъектов Российской Федерации, местное самоуправление изучаются политологией, социологией и философией, а также могут быть объектом истории, культурологии или географии. Как и в области права, исследования социально-гуманитарных наук проводятся для достижения какого-либо научного результата, в том числе научно-практического, например, обосновать рекомендации по улучшению государственного и муниципального управления. Иными словами, любая деятельность в рамках этих наук может определяться как политическая.
Предмет конституционного права a priori связан с политикой и затрагивает политические отношения. Во-первых, номенклатура научных специальностей относит указанные вопросы (сферы) к публично-правовым наукам и, в частности, конституционному праву[2].
Во-вторых, это следует из сложившегося доктринального подхода к предмету конституционного права. Например, С.А. Авакьян к предмету конституционного права относит наиболее фундаментальные общественные отношения: «основы конституционного (общественного) строя Российского государства, сущность и формы власти народа; основы правового положения личности; государственное устройство России; система, порядок формирования, принципы организации и механизм деятельности органов государственной власти и местного самоуправления», одновременно указывая, что «общественные отношения, составляющие предмет конституционного права, можно назвать политическими отношениями», а «общественные отношения, возникающие в связи с управлением государственными и общественными делами, и есть политические отношения»[3]. По его мнению, роль конституционного права – создать основы для всех политических отношений в обществе[4]. Идентичную точку зрения высказывает О.Н. Кутафин: «конституционное право регулирует политические отношения, связанные с государственным устройством России»[5]. М.В. Баглай писал, что «конституционное право теснее всех других отраслей связано с политикой и политической системой»[6], а А.Н. Кокотов также указывает, что «предметом конституционного права <...> выступает не государство, а политическая система, включающая в качестве своего ядра государство в той части, в какой оно воплощает высшую власть»[7].
Право не просто влияет на политику, а является одним из составляющих любой политики, право изучает политику. Законодательная дефиниция не позволяет провести разграничение между политикой и наукой, соответственно, между политикой и правом. Разграничение не может осуществить и правоприменительная практика. В силу природы используемых понятий и невозможности для правоприменителя разграничить политическую деятельность от научной, риски приобретения статуса иноагентов оказываются реальными для любых научных организаций, занимающихся исследованиями в области права, в особенности конституционного, а также ряда других социально-гуманитарных наук.
Аналогичными по целям и методам научными исследованиями в области права занимаются и другие научные организации, деятельность которых не признаётся политической и которые не включаются Минюстом в реестр иноагентов.
Например, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации (далее – ИЗиСП) осуществляет научную деятельность, направленную на выработку предложений по совершенствованию законодательства[8]. Выпускаемый ИЗиСП Журнал российского права «открыт для опубликования статей, содержащих: <…> критические обзоры и синтез предложений относительно развития правового регулирования; <…> актуальные предложения по совершенствованию законодательства»[9]. Аналогичная информация опубликована в отношении Журнала зарубежного законодательства и сравнительного правоведения: «Предпочтение отдаётся статьям, объединяющим теорию и практику, содержащим аналитические материалы, конструктивные предложения относительно наиболее эффективных способов и методов правового регулирования»[10]. Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (далее – НИУ «ВШЭ») специализируется на проведении научных исследований, разработке и внедрении прикладных решений в области государственного и муниципального управления в Российской Федерации[11]. При этом занимающиеся такими исследованиями научные коллективы функционируют как структурное подразделение некоммерческой организации, созданной для осуществления образовательных, научных, социальных и культурных функций[12]. Аналогичная деятельность по выработке практических рекомендаций и предложений свойственна Институту государства и права Российской академии наук (далее – ИГП РАН)[13]. Очевидно, что выработка конкретных предложений, в том числе критического характера, также выступает фактором влияния на формирование общественно-политических взглядов и убеждений.
Используемое законодателем понятие (дефиниция) политической деятельности не соответствует общепринятому и классическому научному определению политики и политической деятельности. Макс Вебер определял политику как стремление к участию во власти и оказанию влияния на распределение власти[14], а Леон Дюги – как искусство управления, а также достижения и удержания власти[15]. В современной российской политологии используется аналогичный подход: в самом широком смысле политика определяется как воздействие различных участников политических отношений на политическую власть и процесс принятия решений[16], а в узком смысле – как деятельность и отношения государственных органов, политических партий, общественных движений, организаций, лидеров и индивидов по поводу завоевания, удержания и использования политической власти для управления обществом[17].
Следовательно, политическая деятельность – это деятельность, направленная на достижение, захват, завоевание и удержание власти. В политологии захват или удержание власти не является самоцелью для политических акторов. Наоборот, захват или удержание власти осуществляется для того, чтобы политические акторы впоследствии сами осуществляли политическую власть или участвовали в ней. Очевидно, что публикация научных исследований или подготовка заключений для Конституционного Суда не может являться деятельностью, которая направлена на захват или удержание власти и тем более на осуществление политической власти.
В соответствии со статьёй 11 (части 1 и 2) Конституции государственную власть осуществляют Президент, Федеральное Собрание, Правительство, суды, а в субъектах Российской Федерации – образуемые ими органы государственной власти. Указанные институты участвуют в разработке, принятии и реализации политико-правовых решений. Чтобы воздействовать на политику, необходимо воздействовать на органы, осуществляющие государственную власть или органы, задействованные в реализации государственной политики, например, министерства и другие ведомства. Сама по себе научная некоммерческая организация, как и результаты её деятельности, не влияет на политические процессы или на принятие политических решений: организация не участвует в выборах, не выдвигает кандидатов на них, не финансирует любую политическую деятельность, политическую рекламу или агитацию, не назначает министров или госслужащих, не участвует в отборе таких кандидатов на должности, а также не принимает и не участвует в принятии иных политических решений. Иными словами, некоммерческие организации, занятые деятельностью в области науки, не являются субъектом принятия политических решений.
Зарубежный опыт регулирования статуса иноагентов в Австралии, США и, ранее, Венгрии, также исходит из того, что требования к прозрачности иностранного финансирования должны применяться только к тем лицам и организациям, которые непосредственно связаны с публичной политической властью. Понятие политической деятельности используется в узком смысле и касается непосредственно выборов и финансирования избирательных кампаний, деятельности выборных должностных лиц – депутатов, деятельности политических партий, а также лоббизма. Иными словами, такое регулирование охватывает только ограниченный перечень сфер, которые тесно связаны с центрами принятия политических решений, в большей степени – с парламентом. В указанных странах организация не может быть включена в реестр иноагентов, если её деятельность касается юридического консультирования и представительства (Австралия), прав человека (США) и защиты прав меньшинств (Венгрия).
Разграничение политической деятельности и деятельности в области науки могло бы осуществляться с помощью следующих шагов: первый – более узкая дефиниция политической деятельности, к которой следует отнести устойчивое понимание «политики» в политологии, в том числе российской, второй – уточнение круга субъектов (политических акторов), которые задействованы в политической деятельности и в котором объективно не могут относиться занятые в научной деятельности организации.
Таким образом, действующая дефиниция политической деятельности не позволяет эффективно разграничить научную и политическую деятельность, в результате чего научные организации могут произвольно включаться Минюстом в реестр иноагентов. Складывается ситуация, при которой постановление Конституционного Суда от 8 апреля 2014 года № 10-П в части нераспространения политической деятельности на науку невозможно исполнить по причине правовой неопределённости и дефектности самой дефиниции политической деятельности.
Установленные законом формы политической деятельности полностью совпадают с формами научной деятельности, что делает разграничение в настоящее время невозможным/
Законы о некоммерческих организациях и об иностранном влиянии устанавливают перечень форм политической деятельности. К таким формам относятся: участие в проведении публичных мероприятий, проведение публичных дебатов, дискуссий и выступлений; деятельность в области выборов и избирательного процесса; публичные обращения к органам публичной власти, их должностные лица, в том числе такие действия, которые оказывают влияние на принятие ими решений; распространение мнений о решениях и политике органов публичной власти; формирование общественно-политических взглядов, в том числе путём проведения различных социологических исследований.
Научная деятельность многообразна и может осуществляться в аналогичных формах:
во-первых, в форме публичных дебатов и дискуссий, поскольку любая деятельность в области науки предполагает наличие свободной дискуссии и дебатов, без которых было бы невозможно развитие научного знания, поскольку дискуссия и дебаты – это неотъемлемая часть обсуждения результатов исследований, а также средство коммуникации как для научного сообщества, так и для широкой общественности;
во-вторых, в форме обращений к органам публичной власти и их должностным лицам. Право на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления относится к основным конституционным правам (статья 33). Если законодатель относит обращения в органы публичной власти к формам политической деятельности, то таковой автоматически признаются все действия граждан и организаций, реализующих конституционное право на обращение, то есть реализация этого права автоматически создаёт для любой организации риск приобретения статуса иноагента.
Неотъемлемая часть работы научных организаций – обращения в органы публичной власти. Получила распространение практика представления государственным органам такими организациями научных заключений и рекомендаций. Это неотъемлемая часть права таких организаций на свободу научного творчества (статья 44, часть 1, Конституции), а также права на обращение в органы публичной власти (статья 33 Конституции). Отнесение обращений в органы публичной власти к формам политической деятельности, которая в связке с любой недифференцированной иностранной помощью, то есть независимо от размера полученной суммы (по закону об иностранном влиянии даже не требуется финансирование):
(1) фактически затрудняет экспертно-научную деятельность в области как конституционного права, так и всех гуманитарных наук,
(2) делает невозможным без риска быть признанным иноагентом написание инициативных научных заключений и рекомендаций,
(3) лишает публичную власть возможности пользоваться результатами инициативных заключений и рекомендаций, а также доступа в связи с регулирующим воздействием к обратной связи и получению альтернативной и независимой оценки.
В-третьих, в форме «иных действий», которые оказывают влияние на деятельность органов публичной власти и направлены на принятие, изменение, отмену законов или иных нормативных актов. Перечень таких действий остаётся открытым. Из этого следует, что «иным» можно считать любое действие некоммерческой организации, которое правоприменитель будет рассматривать как рассчитанное на то, чтобы влиять на принятие, изменение или отмену нормативных актов, например, публикации статей, аналитических докладов и иных научных материалов, связанных с нормативным регулированием любой сферы общественной жизни. Научная деятельность в области права неразрывно связана с нормативными актами, как минимум потому, что Конституция, законы, подзаконные акты и судебные решения являются предметом изучения юридических наук.
Проблема заключается также в формулировке «оказание влияния на деятельность органов публичной власти». Действием, которое «оказывает влияние» на публичную власть, может быть любое действие научной организации: начиная от статей в научных журналах и заканчивая написанием заключений amicus curiae. Сам по себе факт научной деятельности, особенно в публичном праве, уже свидетельствует о том, что её результаты будут влиять на политику и публичную власть. Конституционное право само по себе направлено на изучение публичной власти и оказание влияния на публичную власть, в чём и заключается прикладная значимость этой науки.
В-четвёртых, в форме распространения мнения о принимаемых решениях и проводимой политике. Научные дебаты, дискуссии, доклады и другие разновидности научной деятельности также связаны с распространением мнений учёных о тех решениях, которые принимаются органами публичной власти. Как и нормативные акты, решения органов публичной власти выступают частью объекта изучения для конституционного права, а политика таких органов – ещё и объектом других социально-гуманитарных наук. Распространение мнений о принимаемых решениях и проводимой политике государства, например, в форме информации о принятом решении с соответствующей экспертно-научной оценкой, является неотъемлемой частью конституционных гарантий, в частности:
(1) свободы слова и распространения убеждений, а также свободы действовать в соответствии с ними (статья 28 Конституции),
(2) свободы мысли и слова, права свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (статья 29, части 1 и 4, Конституции),
(3) свободы научного творчества (статья 44, часть 1, Конституции).
В-пятых, формирование общественно-политических взглядов и убеждений. Результаты научной деятельности неизбежно влияют на общественные, политические и иные взгляды и убеждения. Любая наука неизбежно оказывает влияние на формирование взглядов и убеждений, а конституционное право, как область, наиболее приближённая к политическим отношениям, в принципе не может не влиять на формирование взглядов и убеждений.
Таким образом, любые формы деятельности научной организации, как и результаты её исследований, могут признаваться формами политической деятельности и влекут все риски включения организации в реестр иноагентов.
Все социально-гуманитарные науки по своей природе связаны с изучением публичной власти и оказанием на неё влияния посредством научных достижений и открытий. Возможность признать такую организацию иноагентом на основании форм деятельности фактически означает ограничение развития и самих социально-гуманитарных наук, а также профессиональной деятельности организаций и граждан, которые ими занимаются.
В частности, в деле Института, помимо прочего, политической признавалась следующая деятельность:
1) подача заключений amicus curiae в Конституционный Суд (с 2013 года на день включения в реестр иноагентов Институтом было подано 16 таких Заключений, выводы которых также отражались в решениях Конституционного Суда);
2) подготовка модельного текста законопроекта во исполнение постановления Конституционного Суда от 10 декабря 2019 года № 39-П по делу, стратегическим литигированием которого занимался Институт;
3) проведение публичных обсуждений и дискуссий по конституционно-правовым вопросам и проблемам, например, онлайн-семинар «Читаем «Конституцию Свободы»;
4) публикация правовых исследований, в том числе публичных аналитических докладов о состоянии адвокатуры («Тернистый путь российской адвокатуры»), переходном правосудии и т. д.;
5) публикация в СМИ и на других интернет-платформах мнений экспертов и других юристов, сотрудничающих с Институтом;
6) направление официального обращения Уполномоченному Российской Федерации при ЕСПЧ с экспертной оценкой проблемы исполнения постановления ЕСПЧ.
Дефиниция и формы политической деятельности позволяют рассматривать экспертную деятельность Института, направленную на совершенствование системы правового регулирования и действующего законодательства, выработку и представление предложений по такому совершенствованию, в качестве разновидности политической деятельности. Как следует из Единого государственного реестра юридических лиц (далее – ЕГРЮЛ), научные исследования и разработки в области общественных и гуманитарных наук являются основным видом деятельности организации. Характер этой деятельности соответствует законодательному определению научной деятельности: согласно статье 2 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» прикладные научные исследования направлены на применение новых знаний для достижения практических целей и решения конкретных задач.
Подчеркнём: даже в Акте проверки Минюста содержится информация о том, что ряд проектов, признанных политической деятельностью, являются именно научными исследованиями[18]. Научными исследованиями такие проекты признавались и в ходе осуществляемых ранее проверок.
Также к формам политической деятельности Института были отнесены консультации и помощь гражданам при обращении (написание жалоб и заключений) в Конституционный Суд. Признание такой помощи одной из форм политической деятельности фактически означает, что к политической сфере относится и право на получение квалифицированной юридической помощи (статья 48, часть 1, Конституции), поскольку такое право невозможно реализовать без субъекта, оказывающего такую помощь, тем более специализирующегося на обращениях в Конституционный Суд. Отметим, что регулирование деятельности иноагентов в зарубежных странах не затрагивает правозащитную и юридическую деятельность: как мы указывали ранее, в Австралии не может быть признано иноагентом лицо, которое занимается юридическими консультациями и судебным представительством, а в США – любая общественная организация в области защиты прав человека и развития гражданского общества.
* * *
Неопределённость законодательной дефиниции «политической деятельности» и её форм, препятствующая выяснению их подлинного смысла и при этом влекущая применение штрафных санкций, позволяет говорить о несоответствии оспариваемого регулирования стандартам правового закона: критериям правовой определённости, ясности, недвусмысленности правовой нормы, предсказуемости её последствий. Несоответствие стандартам правового закона влечёт возможность произвольного понимания и неоднозначного применения норм закона, создаёт угрозу неограниченного (широкого) усмотрения, то есть. ведёт к произволу, а значит – к нарушению Конституции[19]. Конституционный Суд указывал, что одного лишь нарушения требования определённости правовой нормы, порождающего возможность её произвольного толкования правоприменителем, достаточно для её признания не соответствующей Конституции[20].
[1] постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 6 апреля 2004 года № 7-П, от 21 января 2010 года № 1-П.
[2] Паспорт специальности 5.1.2. «Публично-правовые (государственно-правовые) науки». Направления включают исследования в области, в частности, «Правовая природа непосредственной и представительной демократии, правовые механизмы реализации политических режимов.», «Глава государства, парламент, правительство и суды в системе разделения властей», «Территориальная организация публичной власти», Публично-правовой механизм обеспечения безопасности личности, общества и государства. и т. д.
[3] Авакьян С.А. Конституционное право России: учебный курс: учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности "Юриспруденция": [в 2 томах] / С. А. Авакьян. – 2-е изд., перераб. и доп. – Москва: Юристъ, 2007. – 719 с.
[4] Там же.
[5] Кутафин О.Е. Предмет конституционного права / О. Е. Кутафин. – Москва: Юристъ, 2001. – 443 с.
[6] Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации: учебник / М. В. Баглай. — 14-е изд., изм. и доп. — Москва: Норма: ИНФРА-М, 2023. — 704 с.
[7] Кокотов А.Н. О предмете конституционно-правового регулирования // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 10. С. 36–43, с. 40.
[8] Постановление Правительства РФ от 29 декабря 2006 г. № 836 "Вопросы федерального государственного научно-исследовательского учреждения "Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации".// Собрание законодательства РФ, 01.01. 2007 г. № 1 (часть II) ст. 287.
[9] Требования к статьям, публикуемым в журнале российского права URL: https://izak.ru/edition/zhurnal-rossiyskogo-prava/svedeniya-dlya-avtorov.php
[10] Требования к статьям, публикуемым в журнале зарубежного законодательства и сравнительного правоведения URL: https://jzsp.ru/publication
[11] Положение об Институте государственного и муниципального управления URL: https://ipag.hse.ru/about
[12] Пункт 1 Устава Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» URL: https://www.hse.ru/docs/175456374.html
[13] Приказ Министерства науки и высшего образования Российской Федерации от 6 июля 2018 г. № 193 " Об утверждении устава Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института государства и права Российской академии наук". Текст официально опубликован не был. URL: http://igpran.ru/about/dokumenty/?ysclid=ljh0q8g5bg216169437
[14] Вебер Макс. Политика как призвание и профессия / М. Вебер — «РИПОЛ Классик», 1919 — (Librarium).
[15] Леон Дюги. Конституционное право. Общая теория государства: монография / Леон Дюги. — М.: ИНФРА-М, 2018. – 427 с.
[16] Политология : учебник / отв. ред. В. Д. Перевалов. — П50 2-е изд., перераб. и доп. — Москва : Норма : ИНФРА-М, 2023. — 512 с.
[17] Политология: учебник /общ. ред. В.И. Жуков. - 1-е изд. - Москва: РГСУ, 2015. — 826 с.
[18] Некоторые исследования касались не только Российской Федерации, но таких регионов как Южный Кавказ, Центральная и Восточная Европа, а также носили междисциплинарный характер. Этого факта достаточно, чтобы продемонстрировать то, что научные исследования не преследовали цель иностранного влияния на Российскую Федерацию, к тому же исследования носили преимущественно сравнительно-правовой и междисциплинарный характер.
[19] Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 25 апреля 1995 года № 3-П от 15 июля 1999 года № 11-П, от 11 ноября 2003 года № 16-П.
[20] постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 24 ноября 2022 года № 51-П, от 20 декабря 2011 года № 29-П, от 2 июня 2015 года № 12-П, от 16 ноября 2018 года № 43-П, от 23 января 2020 года № 4-П, от 18 октября 2022 года № 44-П и др.
Как указано в п. 1.2 жалобы, одной из форм политической деятельности, ставшей причиной включения Института в реестр иноагентов, была подача заключений amicus curiae в Конституционный Суд. Суды общей юрисдикции также подтвердили такой подход: заключения amicus curiae признаны ими разновидностью политической деятельности. С учётом того, что настоящая жалоба подаётся в Конституционный Суд, эта проблема требует более детального рассмотрения, поскольку организация фактически признаётся иноагентом за взаимодействие с Конституционным Судом.
Цель подачи инициативных заключений amicus curiae – предоставление Конституционному Суду результатов научного исследования по поднимаемым в жалобах правовым вопросам, а сами заключения являются разновидностью прикладных исследований, содержащих углублённый правовой анализ конституционно-правовой проблемы.
Регламент Конституционного Суда в редакции решения от 10 октября 2017 года предусматривал возможность подачи таких инициативных заключений. Согласно пункту 1 параграфа 34.1 научные организации, которые осуществляют деятельность в сфере права, граждане, осуществляющие научную деятельность в сфере права, могли представить в Конституционный Суд инициативное научное заключение по делу, рассматриваемому Конституционным Судом. Пункт 2 этого же параграфа предусматривал, что инициативное научное заключение должно отвечать требованиям объективности и содержать правовую позицию, свободную от политических пристрастий. Инициативное научное заключение, за исключением случаев, если оно, по мнению судьи-докладчика или Конституционного Суда, не обладало информационной и аналитической ценностью, приобщалось к материалам дела, направлялось судьей-докладчиком судьям Конституционного Суда и сторонам.
Как следовало из положений регламента Конституционного Суда, заключения имеют исключительно научный характер и не являются формой политического действия. Все заключения, которые Институт подавал в Конституционный Суд, были приобщены к материалам судебных дел.
Таким образом, непосредственно Конституционным Судом было установлено, что они отвечают требованиям объективности и содержат правовую позицию, свободную от политических пристрастий. Иными словами, непосредственными действиями Конституционного Суда было признано, что подготовка и подача заключений Института относится к деятельности в области науки и не относится к политической деятельности.
Признание правоприменительной практикой заключений amicus curiae формой политической деятельности и последующее включение организации в реестр иноагентов, что влечет такие обременения, непосредственно и необоснованно (по умолчанию) препятствуют реализации прав и свобод организации и тем самым умаляют – в противоречие со смыслом статьи 55 (части 2 и 3) Конституции – свободу научного творчества (статья 44, часть 1, Конституции), право свободно производить и распространять информацию любым законным способом (статья 24, часть 4, Конституции), а также право обращаться в государственные органы (статья 33).
Цель подачи инициативных заключений amicus curiae – предоставление Конституционному Суду результатов научного исследования по поднимаемым в жалобах правовым вопросам, а сами заключения являются разновидностью прикладных исследований, содержащих углублённый правовой анализ конституционно-правовой проблемы.
Регламент Конституционного Суда в редакции решения от 10 октября 2017 года предусматривал возможность подачи таких инициативных заключений. Согласно пункту 1 параграфа 34.1 научные организации, которые осуществляют деятельность в сфере права, граждане, осуществляющие научную деятельность в сфере права, могли представить в Конституционный Суд инициативное научное заключение по делу, рассматриваемому Конституционным Судом. Пункт 2 этого же параграфа предусматривал, что инициативное научное заключение должно отвечать требованиям объективности и содержать правовую позицию, свободную от политических пристрастий. Инициативное научное заключение, за исключением случаев, если оно, по мнению судьи-докладчика или Конституционного Суда, не обладало информационной и аналитической ценностью, приобщалось к материалам дела, направлялось судьей-докладчиком судьям Конституционного Суда и сторонам.
Как следовало из положений регламента Конституционного Суда, заключения имеют исключительно научный характер и не являются формой политического действия. Все заключения, которые Институт подавал в Конституционный Суд, были приобщены к материалам судебных дел.
Таким образом, непосредственно Конституционным Судом было установлено, что они отвечают требованиям объективности и содержат правовую позицию, свободную от политических пристрастий. Иными словами, непосредственными действиями Конституционного Суда было признано, что подготовка и подача заключений Института относится к деятельности в области науки и не относится к политической деятельности.
Признание правоприменительной практикой заключений amicus curiae формой политической деятельности и последующее включение организации в реестр иноагентов, что влечет такие обременения, непосредственно и необоснованно (по умолчанию) препятствуют реализации прав и свобод организации и тем самым умаляют – в противоречие со смыслом статьи 55 (части 2 и 3) Конституции – свободу научного творчества (статья 44, часть 1, Конституции), право свободно производить и распространять информацию любым законным способом (статья 24, часть 4, Конституции), а также право обращаться в государственные органы (статья 33).
