В 2020 году псковская журналистка Светлана Прокопьева была признана виновной в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 205.2 Уголовного кодекса (публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма с использованием средств массовой информации либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей).

При рассмотрении уголовного дела суды истолковали положения УПК РФ как позволяющие считать заключения специалистов со стороны защиты недопустимыми доказательствами на том основании, что они были собраны именно стороной защиты, а не стороной обвинения и по требованию правоохранительных органов. Поэтому правоохранительные органы фактически отвели от участия в деле специалистов, подготовивших заключение по инициативе стороны защиты, критически оценивающее заключения экспертов, собранных стороной обвинения.

Доказательствами того, что авторская колонка Светланы Прокопьевой на радио оправдывает терроризм, стали предоставленные стороной обвинения заключения экспертов МВД. В ходе предварительного расследования и рассмотрения уголовного дела ей и её защитникам было отказано в приобщении к материалам дела заключений специалистов, указывающих на недостатки экспертизы МВД, поскольку заявительница для защиты своей невиновности предпринимала активные действия по поиску экспертов – это (фактически бездоказательно) было квалифицировано как личная заинтересованность специалистов.

De facto квалификация наличия состава преступления в действиях Прокопьевой была произведена экспертами, а суд лишь скопировал выводы экспертов в приговор. При этом Судом был искажён смысл норм УПК РФ о личной заинтересованности участников процесса, что послужило мотивировкой для отказа доверять доказательствам, предоставленным стороной защиты.

Предметом обжалования в Конституционном Суде РФ выступили положения части второй статьи 61, части второй статьи 71, части второй 2 статьи 88 и пункта 3 части второй статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Их буквальный смысл не нарушает конституционные права и свободы (так как позволяет судам принять меры для реализации принципа беспристрастности участников судопроизводства), однако в правоприменении они стали инструментом нарушения принципа состязательности и равноправия сторон в уголовном судопроизводстве, препятствуя возможности учитывать доказательства, собранные стороной защиты, если они критически оценивают доказательства обвинения.

Сложившаяся практика применения оспариваемых норм показывает, что обращение стороны защиты к специалистам и экспертам за подготовкой заключения по фактическим обстоятельствам дела, а также к специалистам для оценки заключений экспертов, привлечённых следствием, является достаточным признаком личной заинтересованности, а выводы специалистов со стороны защиты не могут считаться допустимыми, если они критически оценивают заключения экспертов, привлечённых стороной обвинения.

29 июня 2022 года жалоба подана в Конституционный Суд РФ. В жалобе было прямо указано — нормы не соответствуют Конституции по правоприменительному смыслу, а не буквальному.

Но КС не стал оценивать правоприменительный смысл. Большую часть определения суд просто цитирует закон и подводит к тому, что буквальный его смысл направлен на защиту участников уголовного процесса. А сразу после приведения выдержек из УПК КС делает вывод, что оспариваемые нормы не могут расцениваться как нарушающие ее права. В итоге КС отказался рассматривать жалобу.

*признана Минюстом иноагентом